Южный остров. Руины.

Стеклорама

Когда ноги Квази стали смещаться самопроизвольно, а трудноразличимое сопение-рычание увязло в жутком треске и грохоте, что одновременно решало половину имевшихся проблем и преподносило в дар пропасть новых, Квази разом выдохнул весь воздух, что даже закричать бы теперь не смог; да оно и было не нужно вовсе. Нужно было бежать! Не понимая от испуга, откуда именно исходит опасность, а точнее, подчиняясь чувству, что опасно теперь всюду, Квази осел к земле так быстро, насколько это было в принципе сейчас возможно. Коснувшись земли ладонями, он ощутил, что его руки дрожат. Это его не удивило, не напрягло и не испугало: он и без того был удивлён, напряжён и напуган по самое горло. Просто на какой-то краткий миг сквозь панику в мозгу прорвалась одна спойная мысль о том, что он дрожит и дрожит всем телом. Всё. Ровный фон какого-то тревожного оцепенения снова охватил его и заставил незамедлительно действовать: Квази прыгнул, оставляя под собой опору, землю, всегда такую спокойную, малозаметную поверхность, почему-то вдруг заходившую ходуном, как если бы с ней случился нежданный приступ. Обмякшая, трескающаяся, разползающаяся - она была сейчас явно не своя. И её нужно было оставить одну как можно скорее, потому что нет лекарства от землятресений, а находиться рядом с больным, не будучи врачом, - дело крайней степени идиотичности.

С приглушённым чувством отвращения к грязи, шуму и непроглядности Квази летел в темноте. Время двигалось так медленно, что ему начало казаться, что он летит в никуда. Стрельнувшее отчаяние против его воли заставило Квази чуть согнуть пальцы. Тут же испугавшись, что он может ими удариться о камень, Квази растопырил пальцы как мог широко и даже зажмурился.

► Показать

Dr. Taker

Животные инстинкты тем и хороши, пожалуй, что даже самые изощрённые умы не в состоянии в одночасье разрушить то, что природа создавала тысячелетия. За спиной Квази послышался грохот - стены и потолок древнего храма стали осыпаться, буквально складываясь подобно карточному домику, но движимый бессознательными и, пожалуй, от этого верными инстинктами, даже в темноте, мутант выбрал верный путь.
Дохнуло влажной свежестью с улицы; Квази, всё-таки зацепившись за корень какого-то дерева, по инерции пролетел вперед ласточкой, плюхнувшись на каменистую площадку под открытым небом.
За его спиной "карточный домик" всё-таки с грохотом сложился окончательно, подняв пыль, повисшую во влажном воздухе.

chelovekrazumnuy

Оборотень очнулся и моментально ощутил адскую боль, от которой он закричал, а точнее захрипел, выплёвывая сгустки крови. Огромный кусок потолка придавил его. Создать обвал было большой ошибкой, возможно последней в его жизни. Можно было просто дать мышке под дых, будучи бандикутом. Жива ли мышь, или нет, теперь было капец как не важно. Важно то, что смерть в пути за самим веркутом, и если он не выберется и не спасёт себя, она его настигнет. Раззи загорелся желанием жить. Ему сейчас было пофиг на всё, даже на сокровища. Парень оторвал небольшой кусок от своей футболки, отряхнул от грязи и незапачканной стороной надел на лицо, чтобы защитить дыхалку от грязи. Затем, прижав локти к телу, стал медленно выползать из-под камня, придавившего его.

► Показать

Стеклорама

Пока в ушах ещё гудело, а в веках ещё было слишком мало силы, чтобы открыть их, Квази лежал, отсчитывая про себя каждый новый вдох, что отзывался покалыванием со стороны камней, лежавших под ним. Сверху его продолжало поливать своими чистыми душеизлияниями небо, несколько капель которого сумело отскочить, попадая ровно по стержню игл, но их количество не составляло никакой конкуренции воде, добиравшейся до кожи. Квази уже её почти не замечал, ни ту, что стекала по спине, ни ту, что обмочила хвост, ни тем более ту, что пробегала по рукам и ногам. Только та, что задевала с размаху краешки его ушей, в полной мере доставляла раздражение душевно разбитому Квази. Несколько раз рефлекторно дёрнув ушами и не получив положительного результата, он всё-таки напрягся и открыл глаза. Было темно. И по-прежнему мокро. С течением времени всё больше чувствуя в своём теле наличие отдельных функциональных частей и начиная различать в общем шуме окружающего мира отдельные звуки, Квази тяжело втянул в себя воздух, собрал разбегающиеся мысли и, положив ладони по бокам от плечей, приподнялся от земли. Подбирая к груди колени, он чуть не упал обратно, когда из-под руки и отновременно ноги решили поползти в ближнее пешее мокрые со всех краёв камушки. Но, произведя одиночное вертолётоподобное движение хвостом, с которого полетела вода и даже парочка полых иголок, Квази всё-таки смог сесть. Отмыргиваясь от падающих на лицо дождинок, он оглядел движущиеся поверху тучи. Они ничем не выказывали надежды на хоть малюсенькую пробоинку в своём единоползущем титаническом борте, отчего Квази стало даже немного обидно и он, отвернувшись от плачущего неба, опустил голову поверх сложеннных вместе предплечий. Почувствовав подбородком промеж шерсти что-то мелкорассыпчатое, он удивлённо выпрямился в спине и правой рукой провёл поверх левой. К пальцам пристала крошка, собирающаяся в крохотные комки и с большим нежеланием отстающая от шерсти. Поболтав в воздухе кистью руки туда-сюда, что почти не помогло, Квази, задумчиво оглядываясь по сторонам, посмотрел наконец и себе за спину. Там, за злополучным деревом, виднелась неровная тень широченной груды камней и обломков. Забыв от удивления про запачкавшиеся руки, Квази с отупелым видом сидел и смотрел на неподвижные теперь остатки проходов и арок древних построек сквозь рваные нити дождя, приходя к той самой мысли, во что бы мог его прогладить по спинке не один, так другой многотонный камушек. «Но не прогладил же», — с нарастающей радостью заключил Квази и усмехнулся. Проведя тремя пальцами по подбородку вправо-влево, он даже немного засмеялся, настолько его впечатлил поворот событий. Но потом, ещё раз бросив взгляд высоко вверх, Квази вернулся к насущным проблемам, неожиданно чётко ощутив на себе и дождь, и ветер. Поёжившись, он поднялся на ноги и, стараясь смотреть, куда наступает, двинулся строго от хрупких и ненадёжных руин, отгулявших свою последнюю пенсию, смотреть, куда это он выбрался.